Структурная трансформация: как будет меняться архитектура российского ВВП

Поделиться

VK

Антон Табах,
управляющий директор по макроэкономическому анализу и прогнозированию «Эксперт РА»

Анастасия Подругина,
старший преподаватель факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «ВШЭ»

На сегодняшний день российская экономика по структуре соответствует экономикам развивающихся стран: сектор услуг, составляющий чуть больше половины ВВП, относительно невысокая доля потребления, а также высокий процент импорта в важнейших промышленных секторах. Ключевыми отраслями являются нефтегазовый сектор, сельское хозяйство, металлургия, машиностроение, химическая и добывающая промышленности. Пандемия COVID-19, которая повлекла за собой снижение спроса на энергоносители и падение мировых цен на нефть, неблагоприятно сказалась на нефтегазовой отрасли, но дала толчок для развития отечественной фармацевтической промышленности. Введенные в 2022 году санкции, а также ответные меры со стороны российского правительства, повлияли как на объемы, так и на структуру внешнеторгового оборота, причем влияние это долгосрочное. Учитывая зависимость российской экономики от импорта комплектующих деталей в некоторых ключевых промышленных отраслях и от экспорта минеральных продуктов, которых ограничения затрагивают напрямую, становится очевидной неизбежность структурной трансформации.

Как считается ВВП?

Валовой внутренний продукт (ВВП) – это сумма рыночной стоимости всех продуктов и услуг, произведенных на территории страны для конечного использования. Идея показателя основана на том, что все эти товары и услуги рассматриваются как актив, для которого рассчитывается его денежная стоимость.

Первые попытки подсчета ВВП уходят в 17 век. Они были предприняты британским экономистом Уильямом Петти в период англо-голландских войн. Именно тогда появилась идея расчета общей суммы активов. Было доказано завышенное налогообложение и рассчитана справедливая налоговая нагрузка, основанная на принципе равенства доходов и расходов.

Затем, в начале 20 века, Колин Кларк предложил собственные расчеты национального дохода и две идеи, лежащие в основе составления ВВП: рассмотрение темпа роста национального дохода как измерение экономического прогресса и использование его как показателя эффективности в международных сопоставлениях¹.

Современная же концепция ВВП, а также основной метод его расчета были предложены в 1930-е годы американским экономистом Саймоном Кузнецом. Принятие ВВП в качестве основного показателя экономики страны было утверждено на Бреттон-Вудской конференции в 1944 году, но уже в 1942 году расчеты ВВП были использованы, чтобы оценить осуществимость программы поставок вооружений Рузвельта². Позже предложенные методы расчета позволили делать более точные макроэкономические вычисления, поскольку ВВП стал показателем совместимости с системой национальных счетов ООН.

Выделяют три основных метода подсчета ВВП, которые дают один и тот же результат и одинаковое значение показателя:

• По доходам. Этот метод включает в себя весь доход, который генерируется факторами производства, являющимися входными ресурсами в процессе производства конечных товаров или услуг во всей экономике. Росстат предлагает сумму оплаты труда на территории страны, валовую прибыль всех отраслей (доход предприятий) и чистых налогов на производство и импорт. В общем виде для получения показателя ВВП по доходам необходимо сложить (1) национальный доход, состоящий из доходов по факторам производства, (2) косвенные налоги, (3) амортизацию и (4) чистые факторные доходы из-за рубежа.
• По расходам. В основе лежит идея, что стоимость произведенных товаров и услуг будет равна затратам потребителей на их покупку. Учитываются все средства, потраченные основными участниками экономики –  потребителями, предприятиями и правительством, а также показатель чистого экспорта. Общая формула выглядит как сумма: (1) расходов на личное потребление, (2) частных инвестиций, (3) государственных расходов, а также (4) разницы экспорта и импорта в экономике страны. В России этот подход не является самостоятельным, так как многие показатели расходов не могут быть оценены на базе собираемой статистической информации.
• По добавленной стоимости. Данный метод является основным при подсчете ВВП в РФ. Учитывается добавленная стоимость всех хозяйствующих субъектов, что является разницей между: (1) рыночной стоимостью продукции или услуги и (2) затрат на ее производство. Данная стоимость рассматривается только в ценах производителей, но, чтобы оценка предполагала конечных потребителей, к ней прибавляются чистые налоги на продукты и импорт.

Эти методы позволяют получить номинальные оценки ВВП. Для получения реальной или скорректированной на инфляцию оценки показатель приводится к базовым ценам, то есть делится на дефлятор – индекс, показывающий изменение цен, произошедшее с базового года.

Динамика структуры российского ВВП в 2000-2019

Экономическая трансформация российской экономики после распада СССР в 1992-1998 годах привели к вытеснению неэффективных производств и снижению реального ВВП почти на 40% за указанный период. Спад выпуска сопровождался структурными изменениями и колоссальными социальными потерями. Следствием отказа от проведения активной промышленной политики стало сокращение промышленного производства вдвое. Особенно сильно пострадали обрабатывающие сектора: текстильное и швейное производство, например, к 1998 году снизилось примерно на 77%, а производство машин и оборудования – на 68%. Добыча топливно-энергетических полезных ископаемых сократилась относительно немного – всего на 20%.  

В начале нулевых, до глобального финансового кризиса, российская экономика росла устойчивыми темпами, причем до 2005 года основным источником роста являлся экспорт. Это стало возможным благодаря снижению курса рубля вдвое и мировому росту цен на нефть в 1998-1999 годах при увеличении добычи топливно-энергетических полезных ископаемых на 55% к 2007 году (по сравнению с уровнем 1998 года). Более того, высокими темпами росли расходы на конечное потребление, а также валовое накопление основного капитала (Рисунок 1). Промышленное производство увеличивалось не только в добывающих секторах, но и в обрабатывающих: так к 2008 году производство обрабатывающей промышленности выросло вдвое по сравнению с 1998 годом, в частности физические объемы производства в металлургии и химической промышленности выросли примерно на 84%. Наибольшую долю в добавленной стоимости российской экономики в 2008 году занимали оптовая и розничная торговля – 20,3%, обрабатывающие производства составляли 17,5%, добыча полезных ископаемых – 9,3%.

В результате кризиса 2008-2009 годов особенно сильно пострадал обрабатывающий сектор, причем спад произошел в основном из-за производств, не связанных с добычей топливно-энергетических полезных ископаемых – кризис почти не затронул обработку кокса, нефтепродуктов, а также химическую обработку, в то время как физические объемы производства машин, транспортных средств, электрооборудования сократились примерно на треть. И если, например, металлургия к 2011 году вернулась к уровню производства 2008 года, то машиностроение так и не восстановилось (Рисунок 2).  

С 2011 года за 10 лет в структуре валовой добавленной стоимости (ВДС) сильно сократились розничная и оптовая торговля при заметном росте добычи полезных ископаемых и обрабатывающих производств (Рисунок 3). Производство машин и оборудования общего назначения, а также автотранспортных средств продолжает снижаться вплоть до 2019 года, однако машиностроение для сельского и лесного хозяйств и для обработки металлов растет в период с 2013 по 2019 год (примерно на 24 и 75% соответственно). Умеренно увеличивается добыча полезных ископаемых, особенно сильно – камня, песка и глины. В целом индекс обрабатывающей промышленности вырос на 12 процентных пунктов в 2019 году (относительно 2013 года).

Сельское хозяйство за последние 20 лет показывает устойчивый рост (Рисунок 4), который был достигнут благодаря крупным фермерским хозяйствам и сельскохозяйственным предприятиям, а его доля в ВДС в период с 2011 года по 2021 год колеблется в диапазоне от 3,4% до 4,4%.

На протяжении предыдущих лет основной упор в сельском хозяйстве делался на стимулирование производства сельскохозяйственного сырья, а не на его переработке, в результате чего в России недостаточно развита пищевая промышленность.

С 2012 года начались разговоры о необходимости импортозамещения: например, развитие импортозамещающих подотраслей сельского хозяйства было признано одним из приоритетных направлений государственной политики³; был установлен потолок цен на ряд жизненно необходимых лекарств с целью повышения их доступности и развития отечественного фармацевтического рынка дженериков, в результате чего импортные варианты лишились лидирующих позиций на рынке. В связи с введенными в 2014-2015 годах санкциями проблема импортозамещения стала существенной: в августе была создана Правительственная комиссия по импортозамещению, которая определила наиболее импортозависимые отрасли российской экономики (сельское хозяйство, машиностроение, информационные технологии), а из Федерального бюджета стали выделяться деньги на развитие приоритетных сфер. Так, в фармацевтической отрасли был введен ряд дополнительных протекционистских мер, и начиная с 2014 года в нее было вложено более 200 млрд рублей частных и государственных инвестиций, чем, вероятно, объясняется сильный рост производства фармацевтических субстанций в период 2013-2019 гг.  (чуть более чем в 3 раза).

Значительные успехи импортозамещения были достигнуты в сельском хозяйстве. С 2008 года по 2021 год вдвое снизилась доля импортных растительных масел, а доля импортный свинины уменьшилась почти до нуля (Рисунок 5). К 2015 году самообеспеченность России мясом всех видов, по расчетам Экспертно-аналитического центра агробизнеса «АБ-Центр», составила около  90%, при том, что в 2005 году соответствующий показатель  не превышал 61%. После принятия активных мер по поддержке отечественных производителей в 2014 году постепенно снижалась и зависимость от импортных комплектующих для многих видов техники, однако стоить отметить, что эта зависимость все еще присутствует и является существенной проблемой.

Сектор услуг в России, в отличие от промышленного производства, активно развивался еще в 1990-е годы. Так, доля валовой добавленной стоимости, произведенной в секторе услуг, выросла с 37% до 56% в период с 1991 года по 2020 год, и к 2019 году в нем было занято 67% трудоспособного населения (по данным Всемирного банка), что соответствует среднему уровню для развивающихся стран. В развитых странах вклад сектора услуг в произведенный ВВП превышает вклад промышленного производства и сельского хозяйства на протяжении последних 20 лет. Например, в США доля сектора услуг в ВВП в 2020 составила 78% (Рисунок 6).

Доля нефтегазового сектора в российском ВВП составила 16,6% в 2017 году, причем с 2019 года по 2020 она снижалась (Таблица 1). Российская экономика более диверсифицирована, чем экономики некоторых других сырьевых стран. Например, доля нефтегазового сектора в экономике Саудовской Аравии в последние годы составляет от 40 до 45%, в Кувейте нефтегазовый сектор занимает около трети экономики. С другой стороны, в США, являющимися лидерами по добычи нефти, нефтегазовый сектор не превышает 10% от ВВП, помимо нефтегазовой добычи, страна имеет развитую несырьевую промышленность, сельское хозяйство и сферу услуг, что позволяет диверсифицировать экспорт и снизить риски от негативных шоков на энергетических рынках.

При этом, несмотря на общую относительную диверсифицированность российской экономики, нефтегазовый сектор составляет очень значительную долю внешней торговли – до 2020 года на протяжении двух десятилетий доля энергоносителей (нефть, уголь и газ) составляла более половины в структуре общего экспорта. В частности, нефтегазовый сектор послужил драйвером экономического роста, наблюдаемого в нулевых годах до кризиса 2007-2008 годов.

Таблица 1. Нефтегазовый сектор в РФ.

Источник: Росстат

Структура ВВП по расходам

Структура российского ВВП по расходам относительно стабильна: расходы на конечное потребление домашних хозяйств в последние 10 лет составляют около 50% (Рисунок 7). Как отмечают авторы бюллетеня «Экономика потребления как новая экономическая модель» Аналитического центра при Правительстве РФ, данный показатель можно рассматривать как один из индикаторов благосостояния населения. В развитых странах, как правило, он выше, чем в развивающихся. Например, в США и Великобритании доля расходов на потребление домашних хозяйств в ВВП за 2019 год составила 67% и 64% соответственно.

Доля государственных расходов в общей структуре расходов в России колеблется в диапазоне от 14 до 20 процентов за последние 20 лет, при этом общие расходы федерального бюджета составили 39,5% от ВВП в 2019 году, что почти на 5 процентных пунктов больше, чем в среднем за 2011–2019 годы. Ключевой статьей расходов была и остается социальная политика (в 2023 на нее планируется выделить 25,3% от общего объема расходов). Вслед идет национальная оборона, на которую выделено 17% от бюджетных трат.

Изменения структуры ВВП в 2020-2021 гг.

Пандемия COVID-19 нанесла значительный урон российской экономике. Особенно сильно пострадали деятельность транспорта (за исключением почтовой связи и курьерской деятельности), в частности воздушного и космического (индекс физического объема ВДС составил 53% к 2019 году), гостиниц и предприятий общественного питания, а также туризм. Несмотря на рост упомянутых отраслей в 2021 году, ни одна из них не восстановилась до доковидного уровня. Кроме того, в 2020 году снизилась добыча полезных ископаемых, снизилась и производство нефтепродуктов и кокса. При этом в 2020-2021 гг. году выросло производство лекарств и химических продуктов на 19% и 21% соответственно (Рисунок 8).

События 2022 года – начало российско-украинского конфликта, наложенные санкции и антисанкции – оказали значительное влияние на российскую экономику. Несмотря на то, что первоначальные прогнозы о падении российского ВВП не оправдались, и падение окажется значительно меньше, оно все равно остается весьма серьезным. В декабре 2022 года Минэкономразвития оценивал падение ВВП за 2022 год в 2,9% вместо ожидаемых 3% роста. Отметим, что в суммарное падение ВВП включен и рост первых двух месяцев 2022 года. Напомним, что падение экономики России в 2020 году, в котором суммарная продолжительность локдаунов составила около 3,5 месяцев, составило 2,7%.

За 9 месяцев 2022 года расходы на потребление домашних хозяйств снизились на 1,4% по сравнению с аналогичным периодом 2021 года, фирмы израсходовали существенную часть имеющихся запасов материальных оборотных средств (куда входят как запасы готовой продукции, так и материалы), а основным драйвером умеренного падения ВВП выступил чистый экспорт. Рассчитывать индекс физического объема чистого экспорта с использованием дефлятора некорректно, однако можно заметить, что доля чистого экспорта в структуре ВВП за 9 месяцев выросла почти в два раза – с 8,7% до 15,2% (заметим, что наибольшая часть этого роста пришлась на первое полугодие 2022 года).

Таблица 2. Динамика структуры ВВП (9 мес. 2021-2022).

Источник: Росстат

Основные изменения в структуре валовой добавленной стоимости в 2022 году произошли для добычи полезных ископаемых – доля этого сектора выросла с 12,6% до 15%, а также для финансовой и страховой деятельности – ее доля снизилась с 4,8% до 3,9%.

Изменение методологии подсчета ВВП в России

Подсчет ВВП всегда является обязанностью национальных статистических агентств. В России подсчетом ВВП занимается Федеральная служба государственной статистики (Росстат). При этом методология подсчета обычно опирается на международные стандарты. Одним из основных являются положения по методологии подсчета ВВП в Системе Национальных счетов (СНС) 1993 и 2008 годов, составленные Организацией Объединенных Наций (ООН), Международным валютным фондом (МВФ), Мировым банком, Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и Евростатом. Использование СНС позволяет проводить существующие международные сопоставления, анализируя индивидуальные макроэкономические показатели страны. С 1995 года Росстат перенимает международную практику, внедряя положения, установленные СНС 1993 года, в 2005 году Россия присоединяется к специальному стандарту распространения данных МВФ, что означает удовлетворение требований по качеству подсчета ВВП в России. С 2015 года Росстат начинает внедрять требования СНС 2008 и проводит ретроспективный пересчет ВВП и составных элементов за 2011–2013.

Среди последних изменений методологии подсчета ВВП следующие:

• В 2015 году Росстат завершил работу по включению в ВВП условной жилой ренты - потенциальной цены, полученной собственником от сдачи квартиры в аренду, начатую по рекомендации ОЭСР. В результате изменений методологии в 2002-2012 годах ВВП увеличился на 3-5% в номинальном выражении⁴. При этом методология СНС России по этому вопросу несколько отличается от принятых стандартов: из-за с высокой степени субсидируемости стоимости услуг условная жилая рента рассчитывается не относительно рыночной стоимости аренды жилья, а на основе затрат на его содержание. Такой метод был предложен Европейской экономической комиссией ООН и применяется в странах с низкой долей арендного жилья (в России арендуется менее 10% жилья).
• Методологические нововведения в ВВП 2015 года включают затраты на результаты научных исследований и разработок (НИОКР), а также на системы вооружения с длинным производственным циклом в виде валового накопления основного капитала. Учет этих компонентов прибавил к номинальному показателю на 2016 год 4,1 трлн рублей, что составляет 4,7% от ВВП⁵. Данное нововведение согласуется с положениями СНС 2008.
• В 2021 году Росстат утвердил методологию переоценки ВВП в постоянные цены. Измененный метод расчета соответствует международной практике большинства развитых стран за последние годы и согласуется с СНС 2008. Он позволяет более точно выявлять изменения в структуре ВВП.

Критические замечания отечественных и зарубежных авторов в адрес методологии оценки ВВП в РФ включают вопросы об учете теневой экономики, а также об оценке темпов роста валовой добавленной стоимости.

Теневая экономика предполагает существование незаконного перераспределения доходов и активов. Такой вид неучтенной экономической деятельности существует во всех странах мира, однако ее значительный объем может иметь влияние на размер ВВП, его темпы роста и структуру, тем самым искажая данные об экономике страны. Усредненные показатели теневого сектора варьируются от 10% до 40% и более в развитых и развивающихся странах соответственно, а также до 25% для стран с переходной экономикой⁶. В частности, Росстат оценивал долю теневой экономики в 12% от ВВП в 2017 году, тогда как отечественные и западные данные говорили о показателях свыше 20%. Росфинмониторинг подсчитал, что теневая экономика России в 2017 году составила 18,9 трлн рублей, или пятую часть ВВП. РБК пояснял, что значение превышает данные от Росстата, поскольку служба мониторинга учитывала импорт с «серого рынка» и уклонение от уплаты налогов⁷. Одно из западных исследований предполагает долю теневой экономики РФ равную 45% в этот же период, учитывая доходы от бизнеса, которые были скрыты от властей, незарегистрированных или скрытых сотрудников и заработную плату «в конвертах»13. Таким образом, значительная часть ВВП страны может быть недооценена из-за разницы в учитываемых компонентах. Поправка на скрытое вознаграждение работников отразится на номинальной сумме и росте доходов, а также изменит структуру ВВП с точки зрения источников дохода.

Международные аналитики критикуют и метод подсчета добавленной стоимости в структуре ВВП – текущий метод, используемый Росстатом, не соответствует рекомендациям СНС 2008, что может приводить к некорректным оценкам валовой добавленной стоимости.

Академическая дискуссия относительно манипуляций статистикой ВВП с помощью изменения методологии достаточна широка, применяет даже достаточно необычные методы: так, в работе ⁸ в качестве прокси для установления уровня экономического положения страны используются данные спутниковых снимков об уровне ночной освещенности страны и демонстрируется, что более авторитарные режимы завышают темпы экономического роста. Россия в этой дискуссии упоминается относительно редко, критика методологии подсчета ВВП, в основном, не связана с подозрением в попытках манипуляции этими данными.

Как оценить благосостояние граждан и чем плох ВВП

Экономисты различают понятия экономического развития и экономического роста. Если под экономическим ростом понимается именно количественное измерение роста производства в стране, то под экономическим развитием понимается целый спектр смыслов, фокусирующихся на качестве жизни граждан страны. В последние десятилетия центральной стала концепция устойчивого экономического развития, предполагающая осуществление экономического развития не за счет благополучия будущих поколений (т.е. в условиях проведения разумной экономической, социальной, экологической политики). ВВП как индикатор был придуман именно для оценки объема экономики страны, и увеличение этого показателя обозначает исключительно экономический рост, который не учитывает качество жизни граждан страны, включая качество образования и здравоохранения, экологическую ситуацию, уровень социального неравенства, состояние человеческого капитала и природных ресурсов. Даже Саймон Кузнец, создатель современной концепции ВВП, говорил о том, что ВВП возможно использовать в качестве меры экономического роста, но не в качестве меры экономического или социального благополучия страны.

Существует бесчисленное число академических статей, критикующих ВВП в качестве меры благосостояния общества. В частности, в статье Роберта Констанцы с соавторами¹⁰ использование ВВП в качестве меры экономического благополучия сравнивается с оценкой использования электроэнергии жителями дома для измерения качества жизни жильцов. Помимо того, что ВВП некорректно отображает экономическое развитие, ВВП не всегда правильно отображает экономический рост. Например, ВВП учитывает только рыночные сделки, то есть, в ВВП не попадает ни труд домохозяйки, ни труд волонтера. Также ВВП не учитывает изменения качества производимых товаров и услуг, а изменения цен далеко не всегда корректно отражают изменения качества. ВВП отражает в первую очередь расходы экономических агентов, то есть, говоря языком корпоративной финансовой отчетности, выручку страны, но не учитывает изменения активов и пассивов (например, снижение запасов природных ресурсов или ухудшение экологической ситуации). Как следствие – ВВП повышается при увеличении, например, государственных расходов, даже если это расходы, направленные на ликвидацию последствий природной катастрофы или, например, военные расходы (каноничный пример – стремительный рост ВВП США во время Второй мировой войны).

В целом ВВП действительно в некоторой степени коррелирует с общественным благосостоянием, однако это утверждение означает лишь следующее: в среднем в тех странах, где выше ВВП, выше и другие характеристики, присущие странам с высоким общественным благосостоянием. Корреляция не означает причинно-следственной связи (то есть, мы не можем сказать: «В богатых странах общественное благосостояние выше из-за высокого ВВП» или наоборот), а также ничего не говорит о каждом конкретном случае. Кроме того, существует гипотеза о «пороговом уровне» ВВП, после которого общественное благополучие (измеренное субъективно, с помощью опросов) перестает коррелировать с ВВП – по данным работы канадского экономиста Джона Хелливела¹¹, благополучие перестает реагировать на увеличение ВВП на душу населения выше 15 тыс. долларов.

Основное преимущество и основная причина использования ВВП как экономического показателя состоит в имеющихся длинных временных рядах данных почти по всем странам, полученных по более-менее одинаковой методологии. Такие данные могут быть использованы для экономического моделирования, тогда как любой новый показатель будет непригоден для исследования статистическими методами из-за малого количества наблюдений.

Внутренний валовый продукт достаточно хорошо измеряет именно то, для чего он был придуман – уровень производства в стране, однако использовать ВВП, как единственную меру экономического развития и уже тем более общественного благосостояния, некорректно. Некорректно также делать увеличение ВВП единственной целью экономической политики – в соответствии с так называемым Законом Гудхарта: «Когда мера становится целью, она перестает быть хорошей мерой», взаимосвязь ВВП и уровня благосостояния жителей страны разрушается.

В 2008 году французским правительством была создана Комиссия по основным показателям экономической деятельности и социального прогресса, включавшая двух нобелевских лауреатов – Джозефа Стиглица и Амартию Сена, а также французского экономиста Жана-Поля Фитусси. В докладе комиссии¹² авторы критикуют ВВП и представляют ряд рекомендаций по корректному измерению общественного благосостояния. В качестве одной из самых базовых и простых рекомендаций доклада для измерения общественного благосостояния предлагается оценивать реальные доходы населения, а также уровень потребления. Однако и эти показатели рекомендуется использовать с осторожностью, учитывая и распределение этих доходов по населению, и уровень имеющихся «активов и пассивов» - например, не происходит ли рост доходов за счет снижения запасов природных ресурсов? Кроме того, рекомендуется учитывать не только материальные аспекты (доходы и потребление), но и уровень здравоохранения, образования, участие в политической жизни, социальные связи, экологическую обстановку и др.

Перспективы структурной трансформации российской экономики

Структурная трансформация экономики – перераспределение экономической активности между тремя основными секторами экономики (сельским хозяйством и добычей природных ресурсов, промышленностью и сферой услуг).

Одна из гипотез относительно изменения структуры российской экономики в результате структурной трансформации – «обратная индустриализация» российской экономики и снижение доли сектора услуг, в частности об этом написал Банк России в апреле 2022 года в докладе «О чем говорят тренды». Там же описаны этапы будущей структурной трансформации:

• на первом этапе происходит разрыв производственных и логистических цепочек, исчерпание имеющихся запасов, поломки импортного оборудования, первичный поиск новых поставщиков и альтернативных маршрутов поставок;
• на втором этапе некоторые производственные и логические цепочки окончательно распадутся, сохранившиеся цепочки будут переформатированы (новые контрагенты, маршруты и пр.), возрастет роль посреднических и сервисных компаний;
• на третьем этапе будет происходить «обратная индустриализация» экономики, то есть, увеличение доли промышленности в ВВП из-за необходимости проведения импортозамещения основных технологий, хоть и на более низком уровне, а также снижение цифровизации техники и бизнес-процессов;
• на четвертом этапе ожидается завершение структурной перестройки и возврат к прошлым технологическим уровням.

Помимо перетока ресурсов в промышленный сектор для осуществления импортозамещения и снижения цифровизации технологических процессов, снижению доли сектора услуг будет способствовать и отток кадров, специфичных для отдельных услуг (IT, финансовая деятельность, профессиональная, научная и техническая деятельность, образование), а также уход с российского рынка западных компаний, специализировавшихся в этих сферах. Дополнительный вклад в рост доли промышленности, вероятно, внесет падение доли первичного сектора за счет снижения значимости нефтегазового сектора в экономике России – по крайней мере на время, необходимое для переориентации нефтегазовых потоков на азиатские рынки.

Основным препятствием для роста промышленности, вероятно, станет кадровый голод. В соответствии с опросом ИНП РАН, проведенным в конце 2022 года¹³, дефицит качественной рабочей силы ощущают 55% компаний, и именно он создает наибольшие трудности для российских предприятий. Опрошенные предприятия сообщают как о нехватке высококвалифицированного персонала и инженерно-технических работников, так и о нехватке низкоквалифицированных работников. Помимо оттока работников из разных категорий в первой половине 2022 года¹⁴, дополнительное давление на рынок труда оказала частичная мобилизация.

Отметим, что пока значительных устойчивых сдвигов сектора услуг не наблюдается, что, вероятно, связано с тем, что российская экономика пока находится на втором этапе структурной трансформации по классификации Банка России. Изменений в доле сектора услуг не показывают данные по валовой добавленной стоимости – серьезно изменилась только доля финансовой и страховой деятельности, о которой мы писали выше. Другой источник данных для отслеживания подобных изменений – потребительские расходы.  По данным Сбериндекса, расходы на кафе, рестораны и услуги остаются на уровне 23-26% на протяжении всего 2022 года, что чуть ниже уровня расходов в допандемийном 2019 году, но чуть выше, чем в 2021 году.

В 2022 году население перешло к сберегательной модели поведения на фоне экономического кризиса и общей неопределенности. Возврат нормы сбережения к предкризисному уровню зависит во многом от политических решений и дальнейшего развития российско-украинского конфликта. Уровень потребительских расходов, вероятно, еще некоторое время не вернется к предкризисным уровням в связи с продолжающимся сокращением реальных располагаемых доходов российских домохозяйств. Среди ожидаемых изменений в структуре потребления на фоне сокращения доходов домохозяйств – рост доли расходов на потребление и ЖКХ. На данный момент увеличение доли расходов на продовольствие не очень значительно – по данным Сбериндекса, средняя доля таких расходов составила 37%, что соответствует уровню 2020 года, по сравнению с 35,6% в 2021 году.

Еще одна ожидаемая черта российской структурной трансформации в 2020-х годах – рост доли государства в экономике. Федеральный бюджет в 2022 году был сведен со значительным дефицитом в 3,3 трлн рублей или 2,3% ВВП, на 2023–2025 годы бюджет также запланирован с дефицитом на фоне роста бюджетных расходов, в первую очередь ­–на национальную оборону и безопасность. Запланированные милитаристские бюджетные расходы поддержат отрасли промышленности, связанные с оборонными нуждами, роль госсектора в этих отраслях вырастет значительно. Кроме того, финансирование дефицита на внутреннем рынке будет вытеснять частные инвестиции, особенно с учетом высокого уровня неопределенности в экономике.

Резюме

• Несмотря на то, что падение оказалось меньше прогнозируемого, оно остается очень значительным – ВВП упал сильнее, чем в 2020 году во время пандемии COVID-19 и локдаунов.
• Использование ВВП в качестве главной и единственной меры состояния экономики – порочная практика, этот показатель плохо отражает благосостояние и качество жизни граждан, особенно в необычной ситуации.
• Более явно черты структурной трансформации российской экономики проступят в 2023–2024 годах, а ее итоги будут подведены не раньше следующего десятилетия. Успехи трансформации будут зависеть как от внешних факторов (дальнейшей эскалации российско-украинского конфликта, новых санкций), так и от внутренних параметров – увеличения государственных расходов и кадрового голода.
• Некоторые черты структурной трансформации можно прогнозировать уже сейчас – это снижение доли сектора услуг, снижение потребления, увеличение доли государства в экономике.